<< Вернуться к содержанию

Памяти Этери Басарии (1949–2013)

Судьба, как правило, не предлагает нам ни легких путей, ни простых решений. Лёгкость обманчива, она заводит в тупик и бросает в одиночестве, отнимая надежду быстро сориентироваться и найти выход. Сопряженная с ней простота в ключевой момент оказывается частью сложного узла, распутывать который нет ни времени, ни сил.

Человек, чья повседневная жизнь не подчинена детальной, безжалостной рефлексии, может не думать об этом и тихо скользить по самому спокойному пути, от одной календарной даты к другой, либо, напротив, стремительно нестись, подгоняя время. Его поведение определяют привычки и темперамент. Но писатель, каждую минуту анализирующий слова и поступки, последовательности событий и их неочевидные взаимные связи, лишён такой счастливой возможности. Лучше других он знает, что колонны людей, марширующие по прямым, построенным на века автобанам, вовсе не обязательно шагают в верном направлении. То же и в литературе. «Не существует прямых линий ни среди вещей, ни в языке, – считал Делёз. – Синтаксис – это ряд неизбежных окольных путей, которые создаются каждый раз для того, чтобы обнаружить жизнь в вещах».

Поиск жизни – это и есть работа писателя. Каждый ищет её в том мире, родство с которым ощущает: в мире идей, в мире вещей… Этери Басария искала жизнь в мире людей. Но интересовал её не способ существования белковых тел, а те новые смыслы, порой очевидные, но чаще скрытые от случайного наблюдателя, которые возникают при столкновении мировоззрений. Внимательный взгляд писателя находил удивительное в повседневном, а талант тонкого психолога позволял в простых историях раскрывать космически недостижимые высоты духа. Изображая человека в драматической полноте его страстей, Этери Басария не упускала главное, уверенно находила в своих героях вертикаль, понимая, как и Вячеслав Иванов, что Бог на вертикали человека. Оттого так глубоко и сильно врезается в память образ продавца газет, старика Инала из рассказа «На перекрёстке», Алмысхана из рассказа «Тихий двор», Реджеба из повести «Реджеб и его родичи», десятков других персонажей, разных, не похожих друг на друга, созданных ярким талантом Этери.

Есть ещё одна черта, объединяющая большую часть произведений и героев Этери Басарии: она рассказывала об Абхазии и об абхазах. Не только главный роман Этери «Взгляд поверх ворот, выходящих на луг», но и её повести, даже небольшие рассказы, становились неотъемлемыми, не поддающимися замене, фрагментами на многоцветном, ярком полотне, изображавшем Абхазию XX века и её народ как в спокойные времена процветания, так и в трагические годы социальных потрясений и войн за независимость страны. Даже в тех произведениях, действие которых происходит за пределами родины Этери – в Москве, или в Киеве – тема Абхазии звучит не смолкая, настойчиво и постоянно.

Цикл небольших повестей, объединённых автором под названием «Время московское», показывает безоглядную столичную жизнь рубежа 60–70-х годов прошлого века, увиденную студенткой первого курса университета, вчерашней школьницей из далёкой солнечной провинции. Её взгляд внимателен, не замутнён московским снобизмом, не искажён аберрациями, неизбежными в монокультурной среде и потому так удивительно и необычно, так точно передан мир обитателей советской столицы в повестях Этери.

По сути, о том же, о барьерах, разделяющих людей разных культур, разного опыта, но совсем на другом, тяжелом, поствоенном материале, написан пронзительный рассказ «Входя в голодную молву…». Возможно, именно готовность тонко и тактично раскрыть культурные, даже цивилизационные отличия, разделяющие абхазов и славян, придавала прозе Этери Басарии объем и ясное, открытое звучание. Мастерски вплетённые в русский текст абхазские идиомы добавляли её произведениям яркости, а читателю позволяли на мгновения раздвигать рамки родного языка, чувствуя пряный вкус незнакомой речи.

В последние годы Украина и Абхазия оказались разделены территориально и политически, стремительно росли культурные различия между странами, векторы их развития были направлены в разные стороны. Этери воспринимала происходящее тяжело и болезненно, но её проза по-прежнему связывала те народы, к которым она принадлежала по культуре и по крови.

Этери Басария писала по-русски, и её произведения – часть русской литературы, но уже сейчас очевидно, что её имя, вместе с именами Фазиля Искандера и Даура Зантарии, принадлежит первом ряду писателей Абхазии.