Константин Ильницкий считает, что ему повезло. Жизнь и работа (он редактор двух морских журналов, директор издательства) позволяют ему путешествовать. Не случайно в его первой книге стихов «Географии разрез», вышедшей в 2011 году в Одессе, немало произведений было написано в дальних странствиях. 

Но как убедится наш читатель, взглянув на предлагаемую подборку таких стихотворений, зарубежные красоты чаще всего – лишь хороший повод, чтобы заглянуть в себя, разобраться в «географии» собственной души, неотделимой от проблем нашей жизни.  

Гранада

Если не знали любви, в сердце Гранады не суйтесь.
Злое молчанье земли сторожит под оливами супесь.
Страсти зелёный побег обращается чёрной маслиной.
Едкая горечь измен присыпана красною глиной.

Если не знали любви, бедное сердце прогоркло.
Злое молчанье земли сторожит под оливами Лорка.
Как уберечь от судьбы? Даже поэты не в силах.
Горьки оливы твои. Эй, Федерико Гарсия.

Злое молчанье земли сторожу вот и я под гранатом.
Красные зёрна зари расщепляю за атомом атом.
Красные зёрна зари падают в вешние струи.
Кровотеченье земли пальцами я нарисую.

Если не знали любви, тихо заплачет гитара.
Звонкие воды струит под Аль Касабою Дарро.
Мерный гитарный прибой – горькое кардиосредство.
Это как к Богу домой,
это как мама и детство.

Гранада, 2009 г.

Пароходик «Ламме Гудзак»*

Меж человеком и природой
не ощутим здесь промежуток.
И «Ламме Гудзак» – пароходик
едва расталкивает уток.

И пароходик «Ламме» басом
продует две свои трубы,
и ветряки поднимут разом
мосты над дамбой на дыбы.

Наш пароходик якорь бросит.
И рой туристов не вникал,
что имя он на баке носит
обжоры, плута, шутника.

Да разве Богу кто угоден?!
Ведь день за днем или в ночи
мы все приходим и… уходим.
А неохота — хоть кричи.

И замкнут круг, с ума он сводит.
Но как бы ни было мне грустно,
я чую – «Ламме» – пароходик
в душе нащупывает русло.

О, этот славный «Ламме Гудзак».
Приняв на борт японских мачо,
он гаркнет им: «Банзай, якудза!»
И я от хохота заплачу.

Дамме, 2009 г.

_______

* Ламме Гудзак – герой романа Шарля де Костера «Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке».

Чтобы в Венгрию влюбиться

Чтобы в Венгрию влюбиться,
напролом, без церемоний,
лучше в Эгере напиться,
чем трезветь на Балатоне.

От вина никто не помер.
Может, где-то невзначай.
Наливай «Эгри Быковер»,
распугавший янычар*.

Лучше в Эгере с бокалом
быть с народом, что попроще.
Вместе разбудить вокалом
пьяным рыночную площадь.

Побрататься со шпаною
и, скандалы навлекая,
убежать с чужой женою
за бутылкою «Токая».

Чтобы в лица эти влиться,
в этот праздник, в это лето,
лучше в Эгере напиться
и уснуть под минаретом.

Эй, даёшь «Эгри Быковер»,
он опять не подкачал.
От вина никто не помер.
Может, где-то невзначай.

2009 г.

_______

* В 1552 г. 80-тысячная турецкая армия не сумела взять Эгер. Турки шептались, что стойкость защитников вызвана тем, что они пьют бычью кровь. А это было местное вино, названное с тех пор «эгерской бычьей кровью».

 

Долиной Вахау

Мы мчимся по трассе, кто там, догоняйте, а ну-ка.
Напор лошадей под капотом удержим с трудом.
Блуждающий дождик отсыпет нам порцию звуков,
всю капельность мира явив на стекле лобовом.

А рядом долиной Вахау, теченье ускорив,
изведав не раз виноградной лозы нагоняй,
с буксирами, баржами, яхтами в давнишнем споре,
всю капельность мира в себя собирает Дунай.

Мы мчимся по трассе от зелени воздуха пьяны.
Бугрится Дунай среди замков, исполненных тайн.
А дальше – как чудо, как в капле воды — океаны,
всю сказочность мира плеснёт городок
Дюренштайн.

И что наши ахи в сравненье с самими веками,
когда понимаешь – у жизни другая цена:
окошко с багряной геранью, обветренный камень,
жужжанье осы на столе и стаканчик вина.

Дюренштайн, 2010 г. 

Пассау

Где глины Дуная мешаются с глинами Инна,
а Инн отдает свою долю подобно вассалу,
разрезанным тортом в соборах – свечах стеаринных
встречает гостей припозднившихся город Пассау.

Ножами десертными белые лайнеры служат.
Кто каменный пробует берег, кто просто песочек.
И сладостный запах кондитерских голову кружит.
Я тоже хочу этот город, отрежьте кусочек!

Пассау, 2010 г.